Ах, какие там завтраки! восхищался один русский хиппи, отсидев в шведской тюрьме неделю за какую-то шалость.

Нет, тюрьма такой быть не должна, утверждал местный пастор, исповедующий здоровый аскетизм. Наши тюрьмы больше похожи на дома отдыха, чем на место наказания, и это плохо я так считаю.

Многие члены паствы со своим пастором абсолютно согласны и уже в качестве анекдота рассказывают историю одного одинокого старичка, ставшего сезонным рецидивистом.

Поздней-поздней осенью, когда ветер в каминной трубе воет так, что хоть в петлю лезь, а волны залива вызывают желание утопиться, особенно если ты в том возрасте, в котором, кроме тебя, никто не знает, ты вообще сегодня все еще живой? возникает идея совершить страшное-престрашное преступление. Возникла она и у нашего героя.

Перед тем, как пойти на дело, он весь день провел за калькулятором, чего-то высчитывая и бормоча. Потом решительно посмотрел на часы, и часы пробили пора! Герой встал, закутался в черный плащ, натянул черные перчатки, надвинул на глаза черную шляпу, взял в руки черную трость и отправился грабить супермаркет. Некоторое время он кружил по кварталу, выясняя, нет ли хвоста, потом стремительно ворвался в торговый зал, набил продуктами тележку и отправился к выходу мимо кассы...

Возбужденное воображение уже видит его бегущим по тихим улочкам провинциального городка, толкающим перед собой оглушительно громыхающую тележку в направлении норвежской границы. Но... Увы, какие-то сомнения мешают ему покинуть место преступления, и он замирает у выхода.

Прибывший наряд полиции арестовывает его с поличным. Старичок без сопротивления сдается закону. Сердце судьи не знает жалости, а его разум меры. Полгода тюрьмы! Полгода... Пол... года... Полгода не видеть свободы, с ее милым уху воем каминной трубы, с ее любезным глазу плеском свинцовых волн, с ее повышающими тонус коммунальными счетами, с ее снежными заносами вокруг дома, с ее горой вечно немытой посуды... А здесь бремя воспитательной релаксации: ведь не надо делать ничего. Как это пережить кипучему уму! Даже посуду мыть не надо. Ее вымоют налогоплательщики. А еще они присмотрят за бесхозной халупой, и дорожки вокруг от снега почистят, так как нечищеных дорожек общество не допустит никогда! И оно сделает все, лишь бы заблудший искупил вину и весной вернулся в мир его достойным человеком.

И вот весна, и на свободу с чистой совестью. А там в банке пенсии-то накапало! Кроны немереные и неразмененные. И летит старикан в Таиланд, поправлять подорванное в заключении здоровье, плескаясь с тайками в лагунах. А когда и там становится дряблому телу прохладно значит, пора домой. Грабить супермаркет и на кичу. До следующей весны.

...А какие в шведских тюрьмах люди! Добрые и отзывчивые. Всегда выслушают одинокого человека с участием, хотя бы по долгу службы психологической реабилитации. А дом, который моя крепость, вообще можно продать. Меньше вещей меньше забот.

На шестой сезон полицейские арестовывали заметно похорошевшего старичка все в том же супермаркете, с той же тележкой, как старого приятеля.

Ну что мы можем поделать, говорили они, мы обязаны его задержать. Мы знаем, зачем он это делает, но закон есть закон.

Закон есть закон, но не все заключенные в тюрьмах сидят, так сказать, на шеях налогоплательщиков. Многие там ударно работают на стройках шведского народного хозяйства, если уж на свободе им по каким-то причинам трудно трудоустроиться. Рассказывают, что какие-то русские пользовались у администрации колонии репутацией людей приличных и работящих. Они просто таки требовали работу и вгрызались в нее с генетической памятью о первых пятилетках, ударно трудились и вышли на свободу с чистой совестью и с кругленькими суммами на банковских счетах, ради чего и напрягались. Даже отказывались от освобождения еще хотели трудиться. Говорили, что недостаточно перевоспитались.

Какого рода там работа? Какого хочешь. Работай хоть программистом (если, конечно, сидишь не за взлом банковских счетов). Чего не умеешь всему научат, если срок позволяет. Вдобавок ко всему получишь еще и сертификат об образовании. Наши соотечественники, расставаясь, рыдают, и, говорят, в надежде на возвращение кидают монетки в парашу. Особенно если им есть с чем сравнивать. Странствующий музыкант Саша Сухаревский (имя и фамилия изменены) однажды играл в Гамластане на волынке, прислонив рядом к стене свой велосипед. Мимо проходившие молодые люди, пребывающие в явно измененном состоянии сознания, остановились и стали на него писать, причем с ударением на первом слоге. (На него в смысле на велосипед, не на Сашу.) Саша забыл, что он находится в самом гуманном королевстве, и ударил пописавшего человека первым. Ударил по-рыцарски выше пояса. То есть по лицу. Начался межнациональный конфликт, переходящий в драку. Возникла полиция и призвала всех к мирному урегулированию, заковав обе стороны в наручники. В участке выяснилось, что побитые Сашей парни (швед и немец) несут в своей большой спортивной сумке с десяток килограмм марихуаны. Полиция ликовала. Еще бы! Взять с поличным наркобаронов трех европейских стран, да еще непосредственно за переделом сфер влияния. Три дня, которые провел бродячий музыкант в однокомнатной камере шведской тюрьмы, были самыми светлыми днями его последних странствий. Его помыли, накормили, напоили, спать уложили, цветной телевизор включили, газету свежую дали. И по почкам ни разу! Выяснив, что тот никакой не наркобарон, искренне извинились. А Саша не только от наркотиков даже от алкоголя далек. То есть вообще никаких вредных привычек. Только зеленый чай. Душевный человек. Он с теплом отзывался и о датских, германских, швейцарских тюрьмах, сообщил, что британские и канадские тоже ничего. А вот в испанские советовал не попадать.